Последний самурай

ПОСЛЕДНИЙ САМУРАЙ Памяти полковника Ржевского посвящается… Истинная храбрость заключается в том, чтобы жить, когда правомерно жить, и умереть, когда правомерно умереть. (Кодекс Бусидо) 29 апреля 2020 года в своем кабинете застрелился начальник нижегородского ГИБДД, полковник полиции Ржевский Павел Николаевич. Почему-то во все избегают этого простого и всем понятного слова «застрелился», обтекаемо пишут, что полковник свел счеты с жизнью, что его бездыханное тело обнаружили кабинете, а рядом был пистолет и т.п., как будто хотят сгладить то, чего сгладить никак не получится: шила в мешке не утаить! Людям интересны подробности, а этого-то нигде и нет: кругом одни недосказы и недоговоры. Казалось бы, всё было проще простого, самоубийству Ржевского предшествовал арест подчиненных ему сотрудников, которых обвинили во взяточничестве. По имеющейся в широком доступе информации, на днях был задержан заместитель Ржевского полковник Сатов, а также начальник разбора ИАЗ ДПС Коченков, которые сфальсифицировали документы об обстоятельствах ДТП, что в конечном итоге повлекло привлечение к ответственности невиновного человека. Так и хочется, схватившись за голову, воскликнуть: «Ой, боже мой, какой ужас!! Взятку взяли? Да этого не может быть!! Невинного человека обвинили? Так это вообще невозможно!» Дальнейшие комментарии излишни, не правда ли? Что ни день, то кого-то из больших чинов сажают за взятки, за превышения, за черт знает что, и это стало почти нормой. Да и самострелами сейчас никого не удивить. Короче, скука смертная, не живется людям, и всё тут, концерты им вечно подавай. Тошно уже от всего этого, вусмерть надоели все эти третьесортные спектакли, и вот опять двадцать пять. Полковник застрелился «без видимых к тому оснований». Как это так?! Сделали прямо загадку сфинкса из обычного дела. Ну, что тут непонятного, сначала повязали зама, допросили с пристрастием, пригрозили чем-то, пообещали что-то… а тот, ясен пень, далеко вам не Зоя Космодемьянская, всех сдал бы как миленький. Его босс, видимо, понял, что вместо желанного круиза на канары, ждет его кича и нары, вот и пустил себе пулю. Из грязи в князи метить все мастаки, а вот обратно в грязь, после княжения, как-то не очень комильфо. Короче, казалось бы, старая песня, не стоящая внимания. Только всё оказалось несколько иначе, иначе я бы не стал утруждать себя этой писаниной. Первое, что привлекло мое внимание, так это предсмертная записка, которую нашли рядом с телом полковника. В ней Ржевский пишет: «Ничего и никого не боюсь, оправдываться не в чем, вины за собой не чувствую. Родину никогда не предавал, служил только ей и больше никому — только Родине!!! Личный состав учил только хорошему, что творится не пойму, но и жить с этим не хочу. Я всегда верил людям, а что сейчас творится? Лучше быть — чем казаться, честь превыше всего». М-да, ну, что тут скажешь, служил только Родине, а что творится, он не понимает. Он что, за идиотов всех держит, не понимает, видите ли, что его заместитель взятки брал, с его так сказать барского ведома и при его деятельном участии. Это первое, что приходит на ум человеку, когда он слышит очередные новости о взяточниках в погонах. В нем вскипает праведный гнев, вскипает, как поется в песне, как волна. И никакие оправдания тут не уместны, неважно, есть в чем оправдываться или нет, хорошему учил или плохому, словом, никому это не интересно, народу, пожалуйста, хлеба и зрелищ. Да и как же может быть иначе?! Оказывается, может… Павел Николаевич проживал на моем административном участке, однако несмотря на это благоприятствующее тесному знакомству обстоятельство, с ним я знаком не был, не доводилось. Машины у меня нет, связей с ГИБДД тоже, да и не одного мы с ним поля ягоды, чтоб запросто так здоровкаться – он большой начальник, я же маленький участковый. Конечно, если бы я знал, что за человеком был Павел Николаевич, я непременно нашел бы повод с ним пообщаться. «Если бы»… увы, жизнь не знает сослагательного наклонения, чего теперь голову пеплом посыпать, поздно, батенька, Ржевского не вернешь. Итак, прочитав предсмертную записку полковника, в мою душу закрались первые сомнения. Будь, думаю, на него какой-нибудь серьезный компромат, самого бы закрыли, за милую душу, не ходи к гадалке – покруче орлов брали. А его не тронули, знать, оснований не было достаточных. Все должно было обойтись лишь малой кровью, полковник подал рапорт на пенсию и ушел в отпуск, залег на время на дно, так сказать. Так зачем же стреляться спрашивается? Ну, посадят зама, ну сделают стрелочником, да и пёс с ним с замом – делов-то на копейку! Знал, на что идёт, ирод, за красивую жизнь платить надо, за господскую милость тем более. Ну, посидит немного, возможно, поумнеет. Ладно, думаю, допустим, не в замах дело, а в нем самом. Смалодушничал человек, струсил, с кем не бывает, у страха-то, как известно, глаза велики, а может и у самого рыльце в пушку, кто его знает? А если сдадут, а если… да мало ли чего может случиться… на кичу-то, небось, неохота. Хорошо, допустим так, но тогда зачем эти громкие слова «служил только Родине»? Знаем, как вы служите, видали… Ладно, и это можно понять, решил человек перед уходом пыль в глаза пустить, мол, такой честный мент был, не поминайте типа лихом. Но как тогда понять «не понимаю, что творится»?! Это вообще ни в какие ворота не лезет, нельзя же всех за дебилов держать! Если сам начальник УГИБДД области не понимает, что творится – самый что ни на есть главный творитель (ну, хорошо, один из главных), - что тогда говорить о прочих смертных?! Какой тогда с них (нас) спрос?! А слова «лучше быть, чем казаться, честь превыше всего» и вовсе обескуражили меня. Так тут, думаю, вообще каким-то философским душком тянет, идейно-идеологическим. Откуда, где полковник, а где философия?! Коротко говоря, много чего мне было непонятно в этой короткой записке. Ладно, думаю, бог ему судья, вдаваться в детали, у меня не было ни времени, ни желания. Так оно всё и поросло бы быльем, если бы мне не позвонил мой начальник и не велел поприсутствовать при проведении следственным комитетом следственных действий дома у покойного Павла Николаевича. Как оказалось, квартира, в которой проживал Павел Николаевич с семьей, находилась на пятом этаже дома, построенного где-то в конце 1960-х годов. Учитывая то обстоятельство, что речь идет о целом начальнике УГИБДД Нижегородской области, это о чем-то да и говорит, об очень многом говорит. Неужели он не мог приобрести себе достойное жилье где-нибудь в центре города в каком-нибудь элитном комплексе?! Ну, или, на крайний случай, построил бы себе какой-нибудь скромный трехэтажный особняк с - надцатью комнатами. Но более всего меня поразила входная дверь. Когда я подошел к двери в его квартиру, то грешным делом подумал, что ошибся адресом. Дверь как дверь, самая обыкновенная, даже малость обшарпанной мне показалась. Перезвонил, проверил, уточнил, нет, всё верно, адрес тот, ошибки быть не может. Звоню. Открывает парень, как оказалось, сын полковника. Когда я зашел в квартиру и огляделся, мне многое стало ясным, не всё сразу, конечно, но очень многое. Квартира была достаточно просторной, но с довольно простым ремонтом, да и обстановка была… ну, как вам сказать, ну, так себе – не шик и не блеск, одним словом. Чистенько, аккуратненько, простенько. Понимаете, в квартире, где проживала семья главы УГИБДД Нижегородской области, я не обнаружил ничего такого, что было бы не под силу приобрести любому трудолюбивому человеку. Да чего греха таить, у многих рядовых сотрудников полиции обстановка в квартирах куда богаче. А тут начальник УГИБДД, это вам не хухры-мухры. Но и это ещё не всё, самое интересное было впереди, в кабинете Павла Николаевича. То, что я там увидел, было и вовсе чем-то уникальным, никак не вписывающимся в традиционный портрет чиновничьего и служебного взяточничества. На стене я увидел висящую в простенькой рамке вырезку из газеты «Правда» за № 184, датированную 3 июля 1966 года. Комок подступил к моему горлу... В верхнем левом углу газеты располагалась статья, которая начиналась словами «НЕ НАДО ДРУГОГО ОБРАЗЦА, КОГДА В ГЛАЗАХ ПРИМЕР ОТЦА!» Далее шел текст: «Ржевский Николай Павлович… в 1966 г. Горьковским облисполкомом объявлен набор в Советскую милицию, заступает на службу в должности начальника ГАИ Автозаводского района в звании капитана милиции… воевал, летчик-истребитель, имеет боевые вылеты…» и фотография капитана Ржевского Николая Павловича, мужчины приятной наружности в форме милиции со сталью во взгляде. Ниже еще одна короткая статья (уже не из «Правды»), там фото самого Павла Николаевича Ржевского и далее его краткая биография, а также кое-что о его назначении начальником УГИБДД Нижегородской области в 2014 году. А еще ниже фото (как мне показалось) того самого парня, что открыл мне дверь, курсанта академии МВД, Ржевского-младшего, во время присяги. Это была династия, династия стражей правопорядка. Эти статьи с такой любовью оформленные, висящие на самом видном месте в кабинете Ржевского не оставили у меня никаких сомнений – это была икона! От отца к сыну, и так далее… Следующее, что привлекло мое внимание, была катана – меч самурая. Почему-то, как только я ее увидел, образ настоящего Павла Николаевича моментально выкристаллизовался в моем сознании. "Самурай, черт побери! - подумал я, и на ум сразу же пришел фильм Эдварда Цвика «Последний самурай». - Конечно, настоящий самурай, воин чести, и как это я только не догадался?! Вот тебе и кино, - задумался я, - всем кино кино!" Теперь это был не третьесортный спектакль, как я полагал вначале, теперь перед моими глазами разыгрывалась необыкновенная драма, глубоко трагическая, но по-своему прекрасная. Теперь предсмертная записка полковника заиграла для меня совсем другими красками, на какое-то мгновение она ослепила меня. Конечно, полковник не понимал, что творится, конечно, он верил в людей и в свои идеалы! Как он мог понять образ мыслей заурядного взяточника?! Разве орел разумеет кур?! Как он, потомственный самурай, приверженец кодекса Бусидо, согласно которому, ничто кроме чести во внимание не принимается – даже самая жизнь, - как он, последний самурай, мог опуститься до того, чтобы его, как побитого пса, вышвырнули на задворки, доживать свой век в забвении и бесчестии?! Пускай это и называется громкими словами «проводить с почетом на пенсию», суть от этого не меняется. Нет, допустить такого почетного позора почтенный самурай не мог. Как после этого жить, как глядеть в глаза любимой дочери, судя по всему, обожавшей и боготворившей отца! Убитая горем девушка в черном платье и с красными от слез глазами отрешенно наблюдала, как чужие люди в форме снуют по их квартире, что-то ищут, что-то изымают, что-то осматривают. Так спокойно, так равнодушно, так нелепо… Увы, таков порядок, таков процесс, такова жизнь. Да, Павел Николаевич прекрасно понимал, что своим поступком доставит своей семье помимо собственно горя еще и приличные неприятности. Но еще яснее он осознавал те неприятности, от которых он их уберегал. В их памяти останется несгибаемый воин, а не побитый и затравленный пес, коим он никогда не был. Так зачем же, с какой стати становится им теперь?! Теперь, когда большая часть жизни позади, когда дети выросли, когда всё кончено... Что еще он может сделать для них? Пусть лучше дочь проливает слёзы над его состоявшейся смертью, нежели над несостоявшейся жизнью. Других альтернатив нет, клеймо взяточника не смыть с мундира иначе, нежели кровью, неважно, что ты не при делах, неважно, что ты кристально чист, что ты всего лишь в чужом пиру похмелье. Никому теперь ничего ни объяснить, ни доказать, да и мундир плохо подаётся чистке. А если так, если слез любимой дочери не избежать, так пусть он будет их достоин, пусть это будут слезы гордости, а банальной жалости ему не надо. Его любили и уважали таким, каким он всегда был, и меняться он не собирался. Ни меняться, ни прогибаться. Ни под кого, ни за что, никогда. Такие мысли витали в голове полковника незадолго до смерти. Откуда мне это знать? Об этом мне поведали его икона и катана... Зайдя в квартиру Ржевского, глядя на его икону, я кожей почувствовал вибрации его мужественной и благородной души. Она, видимо, кружилась тогда возле священной рамки. Я то и дело подходил к ней, вчитывался, зачитывался, она буквально манила меня к себе. Уверен, полковник хотел сказать больше, чем написал в своей предсмертной записке, но самураи не многословны. В тот момент мне показалось, что оскорбленная душа полковника выбрала меня для своей последней земной миссии, возложила эту нелегкую ношу расшифровать скупую записку. Он наверняка знал, что его слова поймут превратно, каждый в меру своей испорченности, но до истинного смысла так и не додумаются, а если и додумаются, ни за что не поверят, поднимут на смех, скажут еще, что был пьян, не в своем уме... Поэтому он и не стал ничего говорить, не стал ничего объяснять, он лишь взял бумагу и ручку и написал: ТРЕЗВЫЙ, В ЗДРАВОМ УМЕ И ПРИ ПАМЯТИ, а для пущей убедительности вынул из стола пистолет. «Возможно, так меня услышат?!» Грянул выстрел, глухие обернулись… К сожалению, только так и можно было достучаться до тех, в кого он когда-то верил и в ком так жестоко разочаровался. Увы, по-другому говорить он не умел, он всё сказал в двух словах: «Лучше быть — чем казаться, честь превыше всего!» Перевожу: я не мальчик для битья, чтобы колотить меня кому попало, я воин, и играть со своей честью не позволю никому. Я понимаю, что силы заведомо неравны, что это мой последний бой, но, поверьте, это все пустяки, проигрывать я не намерен, ибо для таких случаев предусмотрен специальный ритуал. Если перед тобой два пути, и один ведет к смерти - гласит Бусидо, - имей мужество выбрать последний... И он выбрал, рука Павла Николаевича не дрогнула… Возможно, в самый последний, тяжелый момент, когда онемевший палец ощущал холодную сталь курка, когда спусковая пружина казалась такой непреодолимой, когда кровь бешено стучала в висках, когда так хотелось пожить еще…, - возможно, в этот тяжелый момент он вспомнил заветные слова с иконы: «НЕ НАДО ДРУГОГО ОБРАЗЦА, КОГДА В ГЛАЗАХ ПРИМЕР ОТЦА!» Что сказал бы его отец, и что подумает его сын? Какой пример он подаст парню, если смалодушничает, если откажется от задуманного, если у него не хватит духа довести начатое до конца?! Нет, назад пути нет, вперед и только вперед, и дело тут вовсе не в сатове, дело тут в совести. Самураи мыслят иначе, у них совершенно другая система ценностей, в ней нет места богатству, нет места стяжательству, нет места предательству, нет места и сомнению с трусостью. У них на первом месте всегда лишь честь. Лучше пулю в лоб, чем плевок на мундир, лучше харакири, чем харкотина, - решил бесстрашный полковник и уверено нажал на курок. Теперь-то я знаю, что когда Павел Николаевич писал, что не понимает, что происходит, он не кривил душой, он не играл, он написал правду, ту правду, которая была для него единственной реальностью. Когда не знаешь, как быть, не размышляй - умри с честью! – гласит Бусидо. И Ржевский не стал ломать голову над разрешением всех этих грязных и скользких вопросов, он словно мифический царь Гордий просто разрубил проклятый узел его жизни, затянувшийся смертельной петлей вокруг шеи. Плевать, что вместе с узлом отлетела его голова, - главное, что честь осталась в целости. Более того, она не просто осталась у него в целости, она окрепла, она стала куда прочнее, теперь она стала и вовсе неубиваемой. Своим поступком, поступком настоящего самурая, Ржевский обессмертил свое имя, сделав посмертный подарок сыну, который станет теперь гордиться своим отцом больше, чем когда-либо. В глазах парня он уже никогда не станет стариком, он для него стал святым. Он, как настоящий воин, разом перечеркнул смятую страницу своей жизни, разгладить которую было выше его сил, перечеркнул одним кровавым росчерком. Он не стал переворачивать ее в надежде, что время разгладит ее, что всё обойдется, всё забудется и образуется. Нет, самураи так не мыслят! Они облачаются в свое праздничное кимоно, приводят в порядок свои мысли, берут боевую катану и… Тело Павла Николаевича в парадном мундире нашли в служебном кабинете, рядом лежал его наградной пистолет... Ордуни © 2020